Убийственное совершенство - Страница 134

134

Сёрен Кьеркегор писал, что мы проживаем наши жизни из настоящего в будущее, а понимаем их в обратном направлении. Я как будто все время прокручиваю в голове пленку. Возвращаюсь к смерти Галлея. К нашему с Джоном решению обратиться в клинику Детторе. К тому моменту — невероятно, неужели это было восемь лет назад! — когда я шла по залитой солнцем тропинке вслед за Джоном и доктором Детторе. К тому моменту, когда я наклонилась и подняла с земли камень. И швырнула его в человека.

Я перематываю пленку и пытаюсь понять, почему я это сделала. Хотела ли я убить его? Или мне просто нужно было бросить этот камень, выплеснуть наружу свой гнев?

Часть меня надеется, что это именно так. Но совесть говорит мне, что это неправда. По словам Люка и Фиби, это один из наших изъянов. В смысле биологических родителей вообще. Такое свойственно всем особям нашего вида. Они сказали, что мы не сумели справиться с теми темпами, которыми движется научный прогресс. Мы — существа, которые вот-вот преодолеют скорость света, способные делать вещи, которые наши предки не могли себе даже представить, и при этом мы не умеем справляться с ненавистью в душе. Мы — существа, которые решают свои проблемы, бросая камни друг в друга. Что я могу на это возразить? Я беру утренние газеты, читаю обо всех ужасах, которые творятся в мире… Разве могу я сказать своим детям — нет, вы не правы, теперь люди научились делать все по-другому?

Я ничего не писала в дневник уже очень давно. Не было ни настроения, ни желания. Не было желания вообще что-либо делать. Несколько лет я лечилась и теперь вроде бы немного окрепла. Может быть, я постепенно начинаю приходить в себя. Мы очень редко разговариваем об этом с Джоном, потому что приняли решение оставить прошлое в прошлом и жить только настоящим.

В детстве нас учат, что родители всегда правы, что мы должны учиться у них, а когда придет время, передать это знание своим собственным детям. И когда понимаешь, что мир изменился, что он совсем не тот, каким ты его себе представлял, становится страшно.

Никто не знает, что ждет его в будущем. Наверное, если бы мы знали, то непременно сошли бы с ума. А чтобы сбежать от реальности, у нас есть сны. Мечты, которые мы держим глубоко в своем сердце. В моих снах Галлей жив и здоров, он подрастает, и мы с Джоном счастливы. Втроем мы ездим в отпуск, ходим в парки с аттракционами и в музеи, носимся друг за другом по берегу океана, дурачимся, возимся на мягком белом песке. А потом я просыпаюсь.

Иногда моя память бывает добра ко мне, и камень, который я бросила в доктора Детторе, тоже кажется мне сном. Но это бывает редко. Обычно я помню об этом каждый час и каждую минуту, живу с этим воспоминанием. На ночь я принимаю снотворное, и иногда таблетки — мои друзья, они позволяют мне уснуть. А если они мои настоящие друзья, то они позволяют мне проспать всю ночь без сновидений.

Очень редко случаются дни, когда я просыпаюсь со свежими силами. Тогда мне кажется, что мне есть на что надеяться, что у нас есть какое-то будущее. Я точно знаю, что такое счастье. Это когда ты открываешь утром глаза и хочешь выйти навстречу новому дню, навстречу будущему, а не заползти в угол, пытаясь спрятаться от прошлого.

Иногда я набираю в Google «доктор Детторе» или «Люк и Фиби Клаэссон», но никакой новой информации в Интернете нет. Для всего мира доктор Детторе погиб в авиакатастрофе, и точка. То место, где мы побывали, остров где-то в Южном полушарии, по-прежнему остается тайным. После нашего возвращения Джон много месяцев сидел над картами Google, пытаясь вычислить его, но ему это так и не удалось.

Полиция тоже пыталась это сделать, но и они потерпели неудачу. Правду сказать, мы не очень-то им помогли. Мы так и не сказали, что Детторе на самом деле жив. Мы подумали, что если об этом хоть кто-нибудь узнает, то рано или поздно какие-нибудь фанатики выследят его и тогда все жители острова окажутся в опасности. Несмотря ни на что, мы с Джоном любим своих детей. Мы их родители и будем любить их всегда. Я все время думаю о них. О том, как они живут, как себя чувствуют. И еще меня не отпускает один страх — если с ними что-нибудь случится, скорее всего, мы об этом никогда не узнаем…

Мы с Джоном решили, что больше не хотим иметь детей. Он с головой погрузился в работу. Я тоже занялась делом, работаю в местной благотворительной организации. У нас две собаки, черные лабрадоры, Брут и Нерон. Они просто прелесть и, кроме того, прекрасные сторожевые псы. Мы не считаем, что нам что-то угрожает, но все равно стараемся не забывать о безопасности. На всякий случай. Думаю, это останется с нами навсегда.

Сегодня один из тех редких дней, когда я чувствую себя счастливой. Нет никакой особой причины — только ощущение, что прошлое отодвинулось далеко-далеко. Недавно в книге про американских индейцев я наткнулась на одну цитату. По-моему, она очень точно отображает нашу жизнь — в том, что касается Люка и Фиби.

«Хотя мы находимся в разных лодках, вы в своих челноках, а мы в своих каноэ, мы плывем по одной и той же реке жизни».

129

Возвращаясь домой с работы, Джон всегда смешивал себе коктейль. Это стало его ежевечерним ритуалом. Алкоголь помогал заглушить боль. Боль от потери детей, но не только. Он утратил что-то еще, не менее важное, то, что держало его на плаву, — страсть к делу своей жизни. С того самого момента, как они покинули остров Детторе, Джон чувствовал себя другим человеком, хотя не мог сказать, в чем именно.

Он поцеловал Наоми, налил себе большой стакан виски со льдом и пошел в свой кабинет, чтобы проверить почту. Было слышно, как в полях блеют овцы. Весна. Зарождение новой жизни. Сегодня вечером было уже совсем тепло, и метеосводка обещала прекрасную погоду на выходные. Нужно достать из гаража садовый столик и стулья. И решетку для барбекю. Может быть, это лето, для разнообразия, выдастся хорошим.

134